Предыстория событий:

   «В течение 1991 года и вплоть до конца октября 1992 года на территории конфликта совершались многочисленные, явно провокационного характера акты насилия: убийства осетин и ингушей, взрывы ингушских домов. Обеими сторонами в регионе накапливалось оружие.»

   «В ночь с 30 на 31 октября 1992 года в селах Дачное, Октябрьское, Камбилеевское, Куртат произошли столкновения между осетинскими и ингушскими вооруженными формированиями. 31 октября вооруженные отряды, вошедшие на территорию Пригородного района из Ингушетии, у села Чермен разоружили пост внутренних войск МВД РФ, напали на пост ГАИ и поселковое отделение милиции. В течение нескольких дней после этого в Пригородном районе РСО, в г.Владикавказе и прилегающих поселках произошли вооруженные столкновения, в которых участвовали осетинские и ингушские вооруженные формирования (в том числе — пришедшие сюда из Ингушетии), а затем — подразделения Российской армии и внутренних войск МВД РФ.

   По данным прокуратуры РФ в период вооруженного конфликта с 31 октября по 5 ноября 1992 года в результате конфликта погибло 583 человека, в том числе 350 ингушей и 192 осетина, было ранено 939 человек, в том числе 457 ингушей и 379 осетин, пропал без вести 261 человек, в том числе 208 ингушей и 37 осетин, подверглись незаконному лишению свободы в качестве заложников 1093 человека, в том числе 708 ингушей и 289 осетин.»
http://www.rian.ru/incidents/20081107/154619994.html
Также смотрите:
http://ru.wikipedia.org/wiki/Осетино-ингушский_конфликт

   В начале сентября 1993 года, я прибыл на смену начальнику связи полка в г. Малгобек Ингушетия. Полк более месяца находился в командировке, обеспечивал режим чрезвычайного положения на территории Малгобекского района Ингушетии. Размещались на территории бывшего радиозавода, для казармы был оборудован бывший цех, офицеры и штаб ютились в небольших комнатах бывших лабораторий и административных помещений. В одной из таких комнат разместился и я, с офицерами управления полка. Оборудования на заводе давно не было, только крыша и стены и железобетонный забор. Завод стоял за пределами города, его территория великолепно просматривалась с возвышенностей.

   Обязанности командира батальона связи исполнял ЗНШ батальона капитан Сергей Кудрявцев, двое взводных исполняли обязанности командиров рот. Служба и быт были организованы, оставалось только быстро войти в курс дела. Личный состав занимался связью, ходил в караул по охране пункта временной дислокации. Сергей Кудрявцев опытный офицер, за его плечами уже ни одна командировка, поэтому на него можно было положится. В недавнем он был командиром роты связи, солдаты его уважали и немного побаивались.

   На вооружении имелись КРС Р-142Н, Р145БМ и непонятно для чего взятая, радиостанция Р-140М.

   Связь поддерживалась по КВ и УКВ с командиром и штабом группировки войск находившимся в г. Владикавказ, с подразделениями и нарядами полка.

"Война была бы пикником, если бы не вши и дизентерия."
(Маргарет Митчелл)

   Мне пришлось заниматься организацией связи и другими вопросами в составе управления полка. Личный состав нес службу на стационарных КПП (блокпостах) и в подвижных КПП (маневренных группах). Маневренная группа состояла из 15-18 человек на двух БТР 80 осуществляли патрулирование. Как правило вечером и ночью группа, продвигаясь без какой либо системы по дорогам и населенным пунктам, периодически останавливались, осуществляли досмотр транспортных средств и проверку документов. Задержанных за нарушения доставляли в комендатуру г. Малгобек. Группой руководил командир мотострелкового взвода или роты, для контроля и усиления на второй БТР назначался офицер управления полка.

   Я ещё не успел освоиться, как был назначен в такую группу. Вечером выехали патрулировать, в городе раздались несколько одиночных выстрелов. По радио поступила информация о скоплении людей в центре города и выстрелах. Командир роты повел группу в город, прибыв на площадь, никого не обнаружили. Я со вторым БТР остался на месте, а ком роты проехав несколько прилегающих улиц остановился на соседней. Ждем, тишина, быстро стемнело, улица не освещается, только огни в окнах домов. Трое бойцов, находились на броне и наблюдали за обстановкой. Я тоже расположился на броне, прислонившись спиной к башне. Холодало, механик-водитель говорит: «товарищ майор, возьмите мой спальник, подложите под себя, не так холодно будет». Я поблагодарил солдата за заботу, взял предложенный спальный мешок и подложил под спину. Действительно стало комфортней. Днём было тепло, и я не стал брать с собой теплый бушлат. Прошло около двух часов, как подъехал ком роты. В это время опять услышали выстрел на окраине, выезжаем по направлению выстрелов. Пыль, вырывающаяся из под колес впереди идущего БТРа, назойливо лезет в глаза, в нос, в рот, за воротник и под одежду. Тело начинает чесаться. Погонявшись за «призраками», утром возвращаемся в лагерь, служба закончилась. Первое желание – принять душ. Спасибо предшественникам, комбату Толе Модинову и др. ребятам, рядом с машинами узла связи они соорудили настоящий летний душ. Воду нагревали при помощи «бульбулятора» (две металлических пластины скрепленные между собой через изолятор, к ним через шнур подключали 220в) около 3х кВт мощностью, вода в емкости нагревалась мгновенно. Помывшись, я с облегчением лег отдыхать. Проспал почти два часа, но проснулся от страшного зуда подмышками и на пояснице. Начал осматриваться и обнаружил красные точки от укусов. Прибывшие к обеду офицеры начали смеяться: «С боевым крещением!» «Подхватил ман...вошек!» «Тащи все в ДДА, и сам туда же!». Действительно в складках нательного белья в районе швов я обнаружил пару штук мелких насекомых.

Бельевая вошь – это атрибут войны. С ней боролись, как могли. Во дворе была развернута и почти круглосуточно работала ДДА (Дезинфекационно-душевая установка ДДА-66 ) Но полностью вытравить этих паразитов было невозможно. В 1994 году эпидемия педикулёза поразила почти все части дивизии.

   Избавился я тот раз от паразитов быстро, пропарив в ДДА все бельё и постельные принадлежности. До конца командировки «звери» не попадались, старался быть внимательным, однако пару штук подхватил «под занавес» и отлавливал уже дома.

КПП №16

   Говорят, что курить вредно, однако эта вредная привычка единожды спасла жизнь солдату. Металлические ворота в цех (казарму) днем открывались настежь с целью проветривания. Около ворот было место для курения. Солдаты курили, прислонившись к воротам. Проходивший мимо солдат обратился к другу с просьбой дать прикурить, тот сделал шаг вперед. В этот момент в ворота, в то место, где стоял солдат, ударилась пуля, отрекашетив, она застряла в сумке противогаза другого солдата. Определили примерное направление и точку откуда могли стрелять, выехали на место, на расстоянии около километра обнаружили возможное место для стрельбы. Кто стрелял, установить не удалось. Солдаты больше открыто не курили. Вокруг лагеря с внешней стороны вырыли окопы, для стрельбы стоя, прорыли ходы сообщения. Никого не надо было заставлять, все работали не взирая на срок призыва. Саперы установили дополнительное внешнее ограждение, между внутренним и внешним ограждением установили сигнальные мины. Для подразделений были назначены сектора ответственности, почти ежедневно проводились тренировки на случай нападения.

   На узком участке территории Сев. Осетии стояло КПП№16. Пост располагался в низине на перекрестке трассы соединяющей г. Терек (Кабардино-Балкария) и г. Малгобек. и новой дороги соединяющей г. Моздок и г. Владикавказ. Пост просматривался со всех сторон и был лакомым куском для экстремистов, до нашего прибытии его дважды разоружали. Командованием была поставлена задача превратить КПП в хорошо укреплённый пункт. Руководил работами начальник инженерной службы полка капитан Олег Жебелев.

   Олег, ещё в 1991 году будучи командиром взвода, выводил технику саперного батальона с территории Южной Осетии и был фактически брошен на произвол судьбы командованием. Оставшись один с водителями солдатами, он вывел людей и технику батальона на территорию России. Позже его перевели в дивизию, и он был назначен начальником инженерной службы полка. Имел опыт в минировании и возведении фортификационных сооружений. По характеру Олег был весёлый, любил бросать острые грубоватые шутки, не прочь и выпить, и расслабится. Тем не менее, солдаты его уважали. Почти две недели шла работа по возведению укрепления. Отрыли капониры для бронетранспортеров, с возможностью ведения круговой обороны. Вокруг вагончика для личного состава установили ограждение из бетонных блоков. Уложили блоки на дороге, препятствующие скоростному проезду. Оборудовали огневые точки для расчета, вырыли ходы сообщения. Со стороны поля, вокруг установили ограждение и расставили сигнальные мины.

Работы уже заканчивались, как в один из дней поступила информация о прилете генерала - командира закавказской группировки. Меня вызвал командир и приказал срочно выехать на КПП с целью «накрутить хвоста», и привести в подобающий внешний вид наряд и прочее, чтоб перед генералом не опозориться. С «чувством высокого патриотического подъёма» я «полетел» на уазике выполнять задачу. В течение получаса привели в порядок слегка расслабившихся солдат караула и саперов. Прилетел вертолёт, подъехал командир полка с двумя БТР. Офицеров с генералом куча. Генерал осмотрел сооружения, КПП превратилось в неприступную крепость другим словом укрепленный блокпост. Однако остался недоволен «вялостью» солдат. «Так, пока я здесь! Офицеры, займитесь лично проверкой транспорта, покажите, как надо работать!» Мы с Олегом, командиром взвода и парой бойцов взяли направление со стороны Кабардино-Балкарии, стали останавливать транспорт, проверять документы. Подъехал «Жигуль», документы у водителя были в порядке, у пассажира тоже. Предложили открыть багажник. Пассажир задергался и стал чего-то говорить Олегу. Бойцы быстро поставили его «на растяжку» (руки вверх ,в стороны на крышу машины, ноги в стороны шире плеч). Водитель открыл багажник, в нем мы увидели чемодан. Чемодан был в упаковке аэрофлота, на ручке висели магаданская и хабаровская бирки. Вскрыли, и обнаружили старую грязную ковровую дорожку. Это удивило и насторожило. Развернули дорожку, внутри, в полиэтиленовом пакете, обнаружили два плотно перекрученные изолентой увесистых свертка. «Бомбы!» вырвалось у Олега. Водителя и пассажира повели в караульное помещение к генералу, а свертки Олег понес в сторону от КПП для «разминирования». Пассажир, ему пытался, что-то объяснять и просить, но мысль о том, что в любой момент могут прийти в действие подозрения, затмило все его мольбы.

   Тем временем был остановлен КамАЗ загруженный водкой. Документы на груз были в норме, однако хозяин машины, спал «вдупель пьяный», а у водителя отсутствовала доверенность на управление машиной. Подошел командир полка и дал мне команду: двумя БТР, конвоировать КамАЗ в комендатуру. Зажав КамАЗ между двух БТР80, отправляемся в Малгобек. Не прошли и половину пути, как увидели машину местного ГАИ, она летела навстречу, резко остановилась. Сотрудники ГАИ пытались нас остановить. Согласно закону о чрезвычайном положении, они не имеют право этого делать, а мы не имеем права останавливаться. Машина развернулась, гаишники пытаются нас обогнать и отрезать КамАЗ. Дал команду по радио сократить дистанцию, демонстративно дослал патрон в патронник и сделал жест стволом автомата, давая понять гаишникам, что останавливаться не собираюсь. На въезде в город машина отстала. Приехали в комендатуру, комендант проверил документы. К этому времени хозяин КамАЗа уже пришел в себя, и смог давать объяснения. Выслушав возмущения коменданта, о неправомерность задержания, КамАЗ был с миром отпущен. Ребята на радостях отвалили пол ящика водки московского завода «Кристалл» и уехали в сторону г. Маздок. Поделив «добычу» с комендантом, мы поехали в лагерь. На въезде увидели всё ту же машину ГАИ и местную милицию, которая пыталась прорваться на территорию части. Требовали отдать им КамАЗ, мотивируя, тем, что мы решили напоить солдат, а машину загнали в цех и уже разгружаем. Их не пускали, требования милиционеров превратились в сидячую забастовку. Дежурный по согласованию с командиром взял одного представителя и провел в казарму. Осмотрев и не обнаружив КамАЗа, они еще долго недоумевали, куда он мог исчезнуть. Но в это время КамАЗ с водкой уже был в Осетии, их планы по перехвату товара провалились.

   Мы поделили «остатки добычи» с командиром мангруппы и я пошел отдыхать. Часа через два в комнату ввалил Олег с воплем: «Ты знаешь, что там было!? Это не бомбы! Это 4 килограмма золота! Дураки мы, на это можно было всю жизнь жить! Мля, ведь он мне говорил, что отблагодарит!...» Олег сбросил с себя планшет и уселся на кровать.

   «Олег! Успокойся, тебе все равно никто его бы не дал, а еще и грохнуть могли.» ответил ему я. «Взгляни лучше сюда!» и я показал шесть бутылок кристалловской водки, припрятанных под кроватью. Мы с ним опрокинули перед ужином по пол стакашка, и тема была закрыта. Водка была хороша! Не «беслановская» и тем более не местный самопал на димедроле.

   Позже, поощрили «за бдительность» начальника КПП - лейтенанта и двух солдат, премией, которой хватило бы аж на две бутылки водки. А ещё их долго, "таскали по судам" в качестве свидетелей. С их слов, на суде прозвучал вес в 1,5 килограмма. Может Олег ошибся в оценке?

   Олег Жебелев продолжал строить укрепления, проявляя при этом смекалку и упорство, а вечером от тоски прикладываться к стакану. Он так и не обзавелся семьёй. Не успел. Летом следующего года трагически погиб в автокатастрофе в г.Москве.

В погоне за призраками.
   Каждые сутки выделялось по 2-3 мангруппы, однако полностью контролировать ситуацию было невозможно. Конфликт между осетинами и ингушами понемногу затихал, однако теперь Ингушетия стала превращаться в коридор для поставок оружия в Чечню. Многие из жителей Ингушетии были кровно связаны с чеченцами, они знали все тропы, было бы наивным полагать, что оружие будут доставлять на машинах. Наряды все-таки выделялись, иногда задерживали и изымали оружие в основном холодное и охотничье. Результат был тогда, когда группы выдвигались скрытно, используя светомаскировку. Но не всегда ею можно было воспользоваться, зачастую использовали «Луну» - прожектор БТР для освещения местности, с высоток её хорошо было видно.

   Помню, в одном из выездов увидели огненные трассы пуль выпущенных в нашу сторону, но с большого расстояния. Прибыв в предполагаемую огневую точку, ничего не обнаружили.

   Каждодневные выезды маневренных групп, служба на КПП (блокпостах), так и не приносили ощутимых результатов.

   Как-то раз, командование решило провести крупномасштабную зачистку местности, привлекли все резервы, части мин обороны, ОМОН.

   Периодически поступала информация о появлении людей с оружием в различных местах зоны ответственности полка.

   Два дня мотались по горам, выставляли оцепление, прочесывали участки территории. То в районе Старого Малгобека, то в районе Сунженского Хребта. Мне пришлось заниматься организацией и обеспечением связи, как с подразделениями полка, так и с взаимодействующими подразделениями. Работали на УКВ в двух сетях на военных и милицейских частотах. Сложно было разобраться, кто работает, порой звучало в эфире «коробочка! Остановитесь ты чей? И т.д.». Чудом не постреляли друг друга. Изъяли пару охотничьих ружей, несколько ножей и один пистолет наган системы Маузер. Сложилось впечатление, что населения знало о проводимой операции и затаилось.

   Изрядно измотанные путешествиями по горам и погоней за призраками, прибыли в лагерь

   С нами приехали и приданные нам ОМОНовцы разместились около лагеря. В ожидания окончания подведения итогов, бойцы ОМОНа отдыхали на травке. Кто- то из них решил сходить по малой нужде к забору. Шустро проскочив мимо наряда, ОМОНовцы оказались между внутренним и внешним ограждением. Один уже «отливал», а второй искал место поудобней, зацепил за растяжку сигнальной мины. Раздались хлопки и вверх полетели с шипением и свистом сигнальные ракеты. Удивленные (мягко говоря) бойцы ОМОНа с расстегнутыми штанами метались между ограждениями и цепляли новые растяжки. Фейерверк продолжался пока не сработали все близлежащие мины, матерясь бойцы выбрались к своим.

О связи, о связистах

   Машины узла связи стояли, на территории завода, но за пределами парка основной техники полка. Узел был обнесён маскировочной сеткой, в тени которой были оборудованы стол с лавками и душевая, о ней я упоминал выше. Охрана узла осуществлялась круглосуточно одним постом из состава связистов. Радиостанция Р-145БМ стояла на боевом дежурстве, а Р 142Н в ожидании выездов. Радиостанция Р-140 «на приколе», на её крыше устроили сушилку для грецких орехов, офицеры собирались их прихватить домой по окончанию командировки. Однако капитан Кудрявцев с удивлением обнаружил, что орехи начали странно «усыхать», не в объеме и весе, а в количестве. «Воришку» так и не обнаружили. Орешки попросту понемногу брали все, уж очень вкусны были.

   Два бензобака ЗиЛ131 Р-140, по 170л каждый, стали хорошим подспорьем в борьбе с педикулёзом. Бойцы засовывали туда на несколько минут обмундирование, насекомые дохли, после чего роба сушилась и стиралась. А я, то вначале не понял, почему бензином пахнет не только от водителей но и от радистов.

   Кроме дежурства на узле, радисты выделялись в состав наряда КПП и в подразделения при проведении спецопераций. Нагрузка на них была не меньше, чем на спецназ: бронежилет, радиостанция типа Р-159 массой 16,9кг за плечами, автомат с патронами, личные вещи, а порой сух паек.

   Почти все ребята «тянули лямку службы» добросовестно, в меру баловали, однако перестройка и упущения в воспитании свойственные этому времени, сказывались. Меня поднял дежурный среди ночи, поведал, что на КПП16 пьяный радист. Я выехал на КПП, взяв с собой сменщика. К моему стыду весь наряд был трезв, а мой радист был изрядно пьян. Меня удивило то, что он болтался в помещении с оружием. Я первый и последний раз в жизни не сдержался, ударил его в грудь и забрал автомат. Мне до сих пор стыдно за то, что распустил руки. Солдату больше дежурство не доверяли.

   К концу сентября осень стала ощутимей, стал дуть сильный северо-западный ветер. По полю неслись колючки, срывало листы железа с крыши, раскачивало мачты антенн. Телескопическая мачта радиостанции Р-145БМ встроенная в корпус БТРа вполне могла стоять вертикально без растяжек, была наспех закреплена пеньковыми растяжками. Никто этому значения не придавал. Очередным порывом ветра стальной «телескоп» согнуло дугой, как удочку. Солдаты пытались поставить её вертикально, тянуть за растяжки, но она еще больше прижималась к земле. Наконец-то ветер на пару минут ослаб, мачту выровняли и механик-водитель стал её быстро «сворачивать». Затем «телескоп» снова выдвинули и крепко закрепили стальными растяжками в два яруса. Как ни странно, ни одно звено не деформировалось, что свидетельствовало о качестве советской стали.

   Много приходилось уделять внимания скрытности связи. На каждую операцию разрабатывался новый перечень радиосигналов, печатался и передавался в подразделения. Но зачастую о них забывали и работали открытым текстом и вместо сигналов управления использовались слова типа «коробочка», «огурец» и так далее. Естественно противник все это слышал, и понять о чем идет речь, не представляло большого труда.

   У каждого командира подразделения для связи была «уоки-токи», милицейская радиостанция «Виола Н», с ней не расставались даже в туалете. Такая же станция постоянно висела на мне. В один из вечеров, после получения задачи командира, услышал, что кто-то поставил станцию на передачу. Все разговоры шли в эфир. Командир рассказывал замысел предстоявшей спецоперации подчиненным. Волосы на голове стали дыбом, дал команду дежурному радисту «заглушить» и побежал по комнатам. В одной из комнат шло совещание, офицер повесил станцию на спинку стула, оперся и надавил спиной на тангенту. Все о чем они говорили, транслировалось в эфир. Пришлось ругаться матом.

   "Из полыньи, да в пламя" .

   В последних числах сентября из Москвы стала приходила информация о противостоянии Ельцина и Руцкого. В Москве явно было не до Ингушетии и Осетии, тем более не до Чечни. 3-го октября вечером поступила команда на свертывание. Почти в темноте сворачивали узел, снимали с крыши антенны, грузили имущество. Столь быстрое свертывание ничего хорошего не предвещало. За два дня до этого, в каком то из БТР оставил свой бушлат, раньше мне его обычно возвращали водители, но тут было не до него. Один из радистов находящийся на дежурстве в машине предложил мне свой. Одев его поднялся на крышу цеха руководить демонтажем антенн. Затем проверил, как свернулся батальон, принял доклады о наличии оружия и готовности к маршу. Присел отдохнуть в заднем отсеке Р-142Н. Почувствовал, как по руке под мышку пробирается насекомое, но было уже не до него. Не дождавшись прибытия сменщиков, полк двумя колоннами вышел в Моздок. Людей усадили в самолеты, а техника под охраной караула пошла эшелоном в Москву.

   5го октября приземлились в Чкаловском. Встречающие нас машины подошли прямо к самолетам. Водители были с оружием и в бронежилетах, на дверях машин тоже висели бронежилеты «по афгански», на паре машин были видны свежие пробоины от пуль. Зампотех полка Иван Роганин, в бронежилете с автоматом руководил водителями, распределял технику. Но наши вопросы, что в Москве ответил, что обстановка накалена у Белого Дома и Останкино подразделения дивизии вели бои, есть раненые и убитые, военный городок взят под охрану. Обстановка с каждой минутой меняется, возможны нападения на колонну.

   Так нас Москва никогда не встречала. Мы без особых проблем прибыли на территорию дивизии. Жуткая картина. Мрачные офицеры, повзрослевшие серьезные солдаты. У всех, как ком в горле. Полк готовился к прощанию с погибшими товарищами. Части дивизии были втянуты в очередную авантюру правительства. Упущу политические аспекты, душой я никогда не поддерживал политики Ельцына, крови понапрасну было пролито много. Однако офицеры и солдаты дивизии сделали все, чтобы остановить дальнейшее развитие кровопролития в Москве. Пусть все будет на совести Ельцина, Руцкого, Хасбулатова и других «избранников» народа.

   Похоронили братишек. Полк в течение 93го и 94го годов практически не привлекался в командировки. В Москве обстановка была не спокойной. Многие офицеры подали рапорты об увольнении. Оставались те кому оставалось немногого до пенсии. Денег едва хватало на питание, и те вовремя не выплачивались. Офицеры стали подрабатывать, кто как мог. Кто ночью дежурил в охране, кто разгружал вагоны, а кто и частным бизнесом. Имея старенький запорожец я умудрялся "бомбить" на ж/д станции вечерами. Значительно ухудшилась дисциплина, все изощреннее становились т.н. неуставные взаимоотношения. Трудно становилось работать с офицерами. Их можно было понять, когда дома необустроенность и голодные дети, тут не до казармы. Я тоже принял решение об увольнении, и уже ни что не могло его изменить, ни угрозы, ни обещания новых вышестоящих должностей. И вот, он декабрь 1994 года. Если позволят силы, и не подведет память, то напишу.